Рудник Днепровский в воспоминаниях репрессированных
С. М. Райзман
Зав. кабинетом истории Северо-Восточного государственного университета
RiserS@Rambler.ru
Александр Михайлович Бирюков был известен как вдумчивый исследователь истории Дальстроя. В своих работах он неоднократно обращался к мемуарам репрессированных, и, сопоставляя их с архивными данными, реконструировал исторические события той эпохи.
Одним из авторов таких воспоминаний был Петр Зигмундович Демант, издавший уже в 90-е под псевдонимом Вернон Кресс автобиографический роман «Зекамерон XX века» . А. М. Бирюков обращался к воспоминаниям П. З. Деманта при изучении обстоятельств побега заключенных с Нижнего Ат-Уряха.
Последние годы заключения П. З. Демант провел на касситеритовом прииске-руднике Днепровский, находящемся недалеко от п. Мякит, примерно в 25 км. в сторону от основной трассы. Именно отталкиваясь от его воспоминаний Александр Козлов опубликовал свою, основанную на архивных данных, статью о групповом побеге заключенных с Днепровского . Благодаря педантичности П. З. Деманта, его подробные записи стали одним из основных источников информации о Днепровском.
Рудник Днепровский был организован 25 июля 1941 на базе недавно открытого геологом Кузнецовым месторождения касситерита – руды олова. О начальном периоде работы Днепровского пока мы знаем немного. Рудник был приравнен к т.н. третьей категории горнодобывающих предприятий, что указывает на малое число заключенных (формально третья категория предполагала численность заключенных от 500 до тысячи человек) и третьестепенное значение рудника в глазах руководства Дальстроя . Категорийность сказывалась, в т.ч. и на снабжении предприятия ресурсами.
На руднике работали преимущественно заключенные СевВостЛага, среди инженерно-технического состава преобладали вольнонаемные. По итогам 1942 года рудник Днепровский был признан лучшим среди оловодобывающих предприятий Дальстроя, что позволило ему получить вторую категорию . В 1942 г. было начато строительство обогатительной фабрики № 8 мощностью 50 т/сут, однако вплоть до 1944 г. ее строительство не было закончено .
Проработав до 1944 года, рудник был законсервирован и закрыт в связи с малыми объемами добычи металла, снижением потребности страны в олове, активно поставлявшемся тогда по ленд-лизу, и ростом потребности в рабочей силе золотодобывающих предприятий Дальстроя . Заключенные, вольнонаемный персонал и оборудование рудника были распределены по действующим предприятиям Дальстроя.
От военного периода деятельности Днепровского остались лишь скурпулезно зафиксированные П. З. Демантом лагерные байки, повествующие то о шахте, пронзающей одну из сопок близ Днепровского насквозь, то о массовом захоронении в старой обрушенной шахте . Степень достоверности этих мифов еще предстоит определить, однако количество захоронений на известном сегодня лагерном кладбище Днепровского заставляет предположить существование еще одного кладбища, относящегося к первому (военному) периоду существования Днепровского.
В 1949 году работы на руднике Днепровском были возобновлены. Начальником рудника был назначен Д. К. Каралефтеров, видный советский хозяйственный деятель, попавший на Колыму по приговору суда и сумевший после освобождения вновь выдвинуться как успешный производственник. При руднике было образовано лаготделение № 11 особого лагеря № 5 «Береговой» (Берлаг), где содержались «особо опасные государственные преступники», использовавшиеся на «особо тяжелых работах» .
С 25 декабря 1954 г. рудник «Днепровский» был вновь законсервирован и закрыт в связи с ростом поставок дешевого олова из Китая, исчерпанием богатейших залежей кассетирита и сокращением контингента заключенных. В тоже время был ликвидирован и Берлаг. В 60-х гг., по сведениям И. А. Паникарова, на базе поселка вольнонаемных действовала Асанская геологическая партия Ягоднинской комплексной геологической экспедиции, с ее ликвидацией был окончательно закрыт и поселок Днепровский .
Таким образом, сегодня мы можем наблюдать инфраструктуру рудника «Днепровский» по состоянию на середину 1950-х гг. с поправкой, разумеется, на повлиявшие на его сохранность время, природно-климатический и человеческий факторы.
В ходе консервации были обрушены устья большинства шахт, вывезена на другие горнодобывающие предприятия большая часть оборудования. За 60 лет, прошедших со времени закрытия рудника, практически полностью исчезла жилая зона лагеря, административная и вольнонаемная части поселка оказались поглощены кустарником и находится в немногим лучшем состоянии. Номера на большинстве захоронений лагерного кладбища уже невозможно различить, разрушены и надгробия многих могил вольного кладбища. В конце 90-х сгорела обогатительная фабрика.
Тем не менее, благодаря мемуарам С. С. Виленского, П. З. Деманта (В. Кресса), А. А. Кремнева, В. А. Пепеляева и сохранившейся инфраструктуре рудника мы можем проследить наземную часть технологической цепочки добычи касситерита, реконструировать условия работы и быта заключенных и вольнонаемных рудника.
Большая часть воспоминаний относятся к послевоенному периоду деятельности Днепровского.
Всеволод Анатольевич Пепеляев вспоминает, что рабочая зона рудника занимала пространство 8х3 км. Часть границы зоны проходила по вершинам сопок, где постоянен сильный ледяной ветер. В мемуарах встречаются свидетельства о том, как охранников буквально сдувало с вышек. Сегодня на территории рудника можно встретить сторожевые вышки специально подготовленные к зимним условиям – двойные насыпные стены, пол и потолок.
Склоны трех сопок, входящие в очерченный колючей проволокой периметр рудника, отмечены не одним десятком шахтных выходов. Наиболее активно разработка касситерита велась в распадке двух из них. П. З. Демант так описывал лагерь: «Отсюда, со склона высоченной двугорбой сопки с романтическим названием Северный Верблюд, лагерь и поселок просматривались, как с птичьего полета. Работы здесь велись в штольнях, а одна бригада добывала касситерит лотками». Для оттайки подземных песков применялись специальные парогенераторы, а для откачки подземных вод – насосы.
«Когда мы начинали работать на участке, здесь было всего несколько недобитых штолен со времени войны да небольшой карьер. Теперь выработки, связанные между собой гезенками, квершлагами и слепой шахтой, тянулись на нескольких горизонтах километрами.… Работа в шахте была очень тяжелой. Пудовым пневматическим молотком в течение многих часов бурили глубокие шпуры в страшно твердой скале. Потом взрывали ее, забойщики грузили породу в вагонетки, откатывали их на несколько сотен метров и опрокидывали в отвал. В шахте было темно, пользовались самодельными фонариками из консервных банок с фитилями, которые плавали в мазуте. Эти лампы ужасно коптили, и после смены люди выбирались на поверхность похожими на негров» - вспоминает П. З. Демант.
Порода взрывалась, затем дробилась отбойными молотками. Сохранилось несколько компрессорных станций, с бетонными фундаментами под танковые моторы и компрессоры, предназначенных для снабжения сжатым воздухом отбойных молотков. Породу из шахт вывозили по рельсам на вагонетках вручную, на Днепровском в ряде мест осталось несколько вагонеток.
Помимо шахт, горизонтально уходящих в склон сопки, распространены были вертикальные штольни и шурфы, при проходке которых вручную выдалбливались отверстия под взрывчатку – бурки или шпуры. В. А. Пепеляев вспоминает об этом так: «Бригада большая, человек 15. Поставили на отдельный участок. Голая каменная плита, подножие скалы. Даже снега нет, все сдуло. На «бурках», оказалось, надо было шестигранным стальным ломом пробивать ямки глубиной 60 см. Норма за смену — 6 ямок. Кувалдой били по буру, каждый раз поворачивая, и когда что-то там откалывалось, вытаскивали «ложкой» — это железный черпачок на длинной ручке. Порода VI категории, от ударов не откалывается, а только дробится в песок. А мороз под 40, кувалда ужасно тяжелая».
П. З. Демант дополняет: «Это был долгий и утомительный труд. Один зек держал короткий забурник—ломик с долотообразным острием, другой бил по забурнику кувалдой. После каждого удара забурник немного поворачивался, и так постепенно крошили камень, углубляя дыру. Иногда ее пробивали ломом — когда порода была помягче, особенно близко к поверхности. Полученные шпуры (дырки) заряжали аммональными патронами. Это было обязанностью взрывника, который зажигал шнуры (на языке несведущих — «фитили») и быстро садился в бадью, которую тут же поднимали два зека с помощью ручного ворота — как в деревенском колодце. В той же бадье поднимали породу после взрыва».
Описания условий труда встречаем, например, у В. А. Пепеляева: «Нас, трех человек, бригадир поставил на шурф. Это яма, над ней ворот как на колодцах. Двое работают на вороте, вытаскивают и разгружают бадью — большое ведро из толстого железа (она весит килограммов 60), третий внизу грузит то, что взорвали. До обеда я работал на вороте, и мы полностью зачистили дно шурфа. Пришли с обеда, а тут уже произвели взрыв — надо опять вытаскивать. Я сам вызвался грузить, сел на бадью и меня ребята потихоньку спустили вниз метров на 6—8. Нагрузил камнями бадью, ребята ее подняли, а мне вдруг стало плохо, голова закружилась, слабость, лопата падает из рук. И я сел в бадью и кое-как крикнул: «Давай!» К счастью, вовремя понял, что отравился газами, оставшимися после взрыва в грунте, под камнями».
Вывезенная порода поступала на сортировочные станции – «сортировки», где вручную производился первичный отбор руды. П. З. Демант: «это было длинное дощатое помещение в конце штольни, с транспортерной лентой, на которой вручную сортировали руду из выработок перед спуском в бункер, откуда ее увозил самосвал». Работы производились круглогодично, и для обогрева рабочих в таких сортировочных станциях устанавливались буржуйки. В наиболее старых сортировочных станциях сохранились деревянные валки самодельных транспортировочных столов, в последние годы стали применяться металлические транспортировочные столы. Пустая порода через боковые бункеры сортировочных станций попадала в вагонетки, которые вывозили ее на отвалы. Отобранная руда в ряде случаев в вагонетках по рудоспускам (бремсбергам), в ряде случаев напрямую с транспортерной ленты станции сбрасывалась в самосвалы, доставляющие ее на камнедробилки. Рудоспуски были защищены от снежных заносов плетнями из хвороста и закрывались сверху брезентом. Остатки этой защиты видны и сегодня. П. З. Демант описывал ее так: «Построили бремсберг— крутую рельсовую дорогу, по которой синхронно, на одном тросе через блок, спускались и подымались две вагонетки: одна с рудой вниз, другая, пустая, наверх. Вагонетку опрокидывали над бункером, из которого самосвал увозил руду на фабрику. Опасаясь снежных заносов, над бремсбергом скоро натянули брезент».
Помимо подземной добычи, велась и открытая разработка месторождения на карьерах и полигонах в нижней части склонов сопки в долине р. Днепровский. Скреперами и бульдозерами порода загружалась в промприборы, установленые вдоль р. Днепровский на протяжении двух-трех километров до впадения его в р. Нерега. В. А. Пепеляев: «Сооружение для механической промывки грунта строили около воды. Бульдозер толкает грунт в бункер, по транспортерной ленте он поднимается высоко и попадает в большой железный цилиндр (скруббер), где при вращении с водой промывается. Тяжелый песок направляется в лоток, а пустая порода — в отвал. Так же моют и золото». Сейчас вдоль ручья сохранились отвалы и хвостохранилища от промприборов с породой разной степени измельчения.
Зимой, когда Днепровский замерзал и промприборы прекращали работу или при перебоях электричества, заключенным раздавали лотки и обязывали намыть определенное количество кассетирита.
Как о примере тяжелейших условий работы об этом вспоминают многие заключенные: «Начались снегопады, за ними следовали оттепели, работать становилось все труднее. Когда из-за мороза переставала поступать вода, приборы останавливались и на полигон посылали мыть металл зеков с лотками, норма была два килограмма на человека. Кто-то из начальства вспомнил старый колымский закон: не впускать в зону людей, не выполнивших норму. Они устало торчали возле вахты, потом их сдавали бригадиру следующей смены, и несчастные продолжали работать».
«…в начале зимы нас заставили промывать смерзшиеся пески. В чугунных зумфах растапливали снег, а потом в этой ледяной воде, на морозе, под открытым небом гоняли лоток взад-вперед и, орудуя скребком, добывали металл. Руки наши, покрытые толстым слоем цыпок, трескались и синели. Под зумфами мы разжигали костры. Голодные, промерзшие, все время жались к огню, и поэтому телогрейки и валенки были прожжены. Не выполнивших норму из рабочей зоны не выпускали, они оставались на морозе сутками».
«Норма промывки касситерита была на человека сначала 600 граммов. Норму выполняли с трудом. В течение месяца норма изменялась трижды – от 600 граммов до одного килограмма 600 граммов. А добывать касситерит становилось все труднее, промывали металл на морозе, в прорубях, в замерзших водоемах. Работали ежедневно по 10-14 часов. Руки пухли, кожа трескалась, образовывались незаживающие раны. Если бригада не выполняла дневную норму, то оставалась без еды и ее не пускали в зону до тех пор, пока все до одного не выполнят норму».
Очищенная руда поступала на обогатительную фабрику, где доводилась до необходимой степени концентрации. В остове уничтоженной пожаром обогатительной фабрики хорошо заметны фундаменты ее оборудования, шлаковый отвал недалеко от места крепления печи, предназначенной для согревания воды в зимний период, ряд ванн для отстаивания и фильтрации концентрата.
Значительный массив воспоминаний репрессированных позволяет пополнить источниковую базу исследования, посвященного деятельности рудника Днепровский. Сопоставление мемуаров с сохранившимися в относительной целостности объектами рудника подкрепленное архивными данными, дает возможность проследить наземную часть технологической цепочки добычи касситерита, реконструировать условия работы и быта заключенных и вольнонаемных рудника, уточнить расположение и предназначение исчезнувших или исчезающих объектов.
Используемые источники
1. Бирюков А. Колымские истории: очерки. – Новосибирск: Изд-во «Свиньин и сыновья», 2004.
2. Виленский С. С. На прииске «Днепровский». // Доднесь тяготеет. Т. 2: Колыма/сост. С. С. Виленский. – М.: Возвращение, 2004.
3. ГАМО, Ф. Р.-23сч., оп. 1, Д. 77, Л. 44. Приказ № 386 по ГУ СДС.
4. ГАМО, Ф. Р.-23сч., оп. 1, Д. 77, Л. 44. Приказ № 386 по ГУ СДС.
5. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д, 84, Л. 129-130; Д. 101, Л. 105.
6. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 112, Л. 215
7. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 4988, Л. 1. Паспорт рудника Днепровский.
8. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 91, Л. 19-20.
9. Козлов А. Нареченный Берлаг. http://www.kolyma.ru/magadan/index.php?newsid=410
10. Кремнев А. А. Из воспоминаний//Доднесь тяготеет. Т. 2: Колыма/сост. С. С. Виленский. – М.: Возвращение, 2004. – С. 531.
11. Кресс Вернон. Зекамерон ХХ века. Документальный роман. – М.: Изд-во Бизнес-Пресс. 2009
12. Паникаров И. А. Из истории геологии района//Северная правда. - N 14 (8380), 05.04.2013.
13. Пепеляев В. Наказание без преступления//Илин. - № 1 (24), 2001.
Зав. кабинетом истории Северо-Восточного государственного университета
RiserS@Rambler.ru
Александр Михайлович Бирюков был известен как вдумчивый исследователь истории Дальстроя. В своих работах он неоднократно обращался к мемуарам репрессированных, и, сопоставляя их с архивными данными, реконструировал исторические события той эпохи.
Одним из авторов таких воспоминаний был Петр Зигмундович Демант, издавший уже в 90-е под псевдонимом Вернон Кресс автобиографический роман «Зекамерон XX века» . А. М. Бирюков обращался к воспоминаниям П. З. Деманта при изучении обстоятельств побега заключенных с Нижнего Ат-Уряха.
Последние годы заключения П. З. Демант провел на касситеритовом прииске-руднике Днепровский, находящемся недалеко от п. Мякит, примерно в 25 км. в сторону от основной трассы. Именно отталкиваясь от его воспоминаний Александр Козлов опубликовал свою, основанную на архивных данных, статью о групповом побеге заключенных с Днепровского . Благодаря педантичности П. З. Деманта, его подробные записи стали одним из основных источников информации о Днепровском.
Рудник Днепровский был организован 25 июля 1941 на базе недавно открытого геологом Кузнецовым месторождения касситерита – руды олова. О начальном периоде работы Днепровского пока мы знаем немного. Рудник был приравнен к т.н. третьей категории горнодобывающих предприятий, что указывает на малое число заключенных (формально третья категория предполагала численность заключенных от 500 до тысячи человек) и третьестепенное значение рудника в глазах руководства Дальстроя . Категорийность сказывалась, в т.ч. и на снабжении предприятия ресурсами.
На руднике работали преимущественно заключенные СевВостЛага, среди инженерно-технического состава преобладали вольнонаемные. По итогам 1942 года рудник Днепровский был признан лучшим среди оловодобывающих предприятий Дальстроя, что позволило ему получить вторую категорию . В 1942 г. было начато строительство обогатительной фабрики № 8 мощностью 50 т/сут, однако вплоть до 1944 г. ее строительство не было закончено .
Проработав до 1944 года, рудник был законсервирован и закрыт в связи с малыми объемами добычи металла, снижением потребности страны в олове, активно поставлявшемся тогда по ленд-лизу, и ростом потребности в рабочей силе золотодобывающих предприятий Дальстроя . Заключенные, вольнонаемный персонал и оборудование рудника были распределены по действующим предприятиям Дальстроя.
От военного периода деятельности Днепровского остались лишь скурпулезно зафиксированные П. З. Демантом лагерные байки, повествующие то о шахте, пронзающей одну из сопок близ Днепровского насквозь, то о массовом захоронении в старой обрушенной шахте . Степень достоверности этих мифов еще предстоит определить, однако количество захоронений на известном сегодня лагерном кладбище Днепровского заставляет предположить существование еще одного кладбища, относящегося к первому (военному) периоду существования Днепровского.
В 1949 году работы на руднике Днепровском были возобновлены. Начальником рудника был назначен Д. К. Каралефтеров, видный советский хозяйственный деятель, попавший на Колыму по приговору суда и сумевший после освобождения вновь выдвинуться как успешный производственник. При руднике было образовано лаготделение № 11 особого лагеря № 5 «Береговой» (Берлаг), где содержались «особо опасные государственные преступники», использовавшиеся на «особо тяжелых работах» .
С 25 декабря 1954 г. рудник «Днепровский» был вновь законсервирован и закрыт в связи с ростом поставок дешевого олова из Китая, исчерпанием богатейших залежей кассетирита и сокращением контингента заключенных. В тоже время был ликвидирован и Берлаг. В 60-х гг., по сведениям И. А. Паникарова, на базе поселка вольнонаемных действовала Асанская геологическая партия Ягоднинской комплексной геологической экспедиции, с ее ликвидацией был окончательно закрыт и поселок Днепровский .
Таким образом, сегодня мы можем наблюдать инфраструктуру рудника «Днепровский» по состоянию на середину 1950-х гг. с поправкой, разумеется, на повлиявшие на его сохранность время, природно-климатический и человеческий факторы.
В ходе консервации были обрушены устья большинства шахт, вывезена на другие горнодобывающие предприятия большая часть оборудования. За 60 лет, прошедших со времени закрытия рудника, практически полностью исчезла жилая зона лагеря, административная и вольнонаемная части поселка оказались поглощены кустарником и находится в немногим лучшем состоянии. Номера на большинстве захоронений лагерного кладбища уже невозможно различить, разрушены и надгробия многих могил вольного кладбища. В конце 90-х сгорела обогатительная фабрика.
Тем не менее, благодаря мемуарам С. С. Виленского, П. З. Деманта (В. Кресса), А. А. Кремнева, В. А. Пепеляева и сохранившейся инфраструктуре рудника мы можем проследить наземную часть технологической цепочки добычи касситерита, реконструировать условия работы и быта заключенных и вольнонаемных рудника.
Большая часть воспоминаний относятся к послевоенному периоду деятельности Днепровского.
Всеволод Анатольевич Пепеляев вспоминает, что рабочая зона рудника занимала пространство 8х3 км. Часть границы зоны проходила по вершинам сопок, где постоянен сильный ледяной ветер. В мемуарах встречаются свидетельства о том, как охранников буквально сдувало с вышек. Сегодня на территории рудника можно встретить сторожевые вышки специально подготовленные к зимним условиям – двойные насыпные стены, пол и потолок.
Склоны трех сопок, входящие в очерченный колючей проволокой периметр рудника, отмечены не одним десятком шахтных выходов. Наиболее активно разработка касситерита велась в распадке двух из них. П. З. Демант так описывал лагерь: «Отсюда, со склона высоченной двугорбой сопки с романтическим названием Северный Верблюд, лагерь и поселок просматривались, как с птичьего полета. Работы здесь велись в штольнях, а одна бригада добывала касситерит лотками». Для оттайки подземных песков применялись специальные парогенераторы, а для откачки подземных вод – насосы.
«Когда мы начинали работать на участке, здесь было всего несколько недобитых штолен со времени войны да небольшой карьер. Теперь выработки, связанные между собой гезенками, квершлагами и слепой шахтой, тянулись на нескольких горизонтах километрами.… Работа в шахте была очень тяжелой. Пудовым пневматическим молотком в течение многих часов бурили глубокие шпуры в страшно твердой скале. Потом взрывали ее, забойщики грузили породу в вагонетки, откатывали их на несколько сотен метров и опрокидывали в отвал. В шахте было темно, пользовались самодельными фонариками из консервных банок с фитилями, которые плавали в мазуте. Эти лампы ужасно коптили, и после смены люди выбирались на поверхность похожими на негров» - вспоминает П. З. Демант.
Порода взрывалась, затем дробилась отбойными молотками. Сохранилось несколько компрессорных станций, с бетонными фундаментами под танковые моторы и компрессоры, предназначенных для снабжения сжатым воздухом отбойных молотков. Породу из шахт вывозили по рельсам на вагонетках вручную, на Днепровском в ряде мест осталось несколько вагонеток.
Помимо шахт, горизонтально уходящих в склон сопки, распространены были вертикальные штольни и шурфы, при проходке которых вручную выдалбливались отверстия под взрывчатку – бурки или шпуры. В. А. Пепеляев вспоминает об этом так: «Бригада большая, человек 15. Поставили на отдельный участок. Голая каменная плита, подножие скалы. Даже снега нет, все сдуло. На «бурках», оказалось, надо было шестигранным стальным ломом пробивать ямки глубиной 60 см. Норма за смену — 6 ямок. Кувалдой били по буру, каждый раз поворачивая, и когда что-то там откалывалось, вытаскивали «ложкой» — это железный черпачок на длинной ручке. Порода VI категории, от ударов не откалывается, а только дробится в песок. А мороз под 40, кувалда ужасно тяжелая».
П. З. Демант дополняет: «Это был долгий и утомительный труд. Один зек держал короткий забурник—ломик с долотообразным острием, другой бил по забурнику кувалдой. После каждого удара забурник немного поворачивался, и так постепенно крошили камень, углубляя дыру. Иногда ее пробивали ломом — когда порода была помягче, особенно близко к поверхности. Полученные шпуры (дырки) заряжали аммональными патронами. Это было обязанностью взрывника, который зажигал шнуры (на языке несведущих — «фитили») и быстро садился в бадью, которую тут же поднимали два зека с помощью ручного ворота — как в деревенском колодце. В той же бадье поднимали породу после взрыва».
Описания условий труда встречаем, например, у В. А. Пепеляева: «Нас, трех человек, бригадир поставил на шурф. Это яма, над ней ворот как на колодцах. Двое работают на вороте, вытаскивают и разгружают бадью — большое ведро из толстого железа (она весит килограммов 60), третий внизу грузит то, что взорвали. До обеда я работал на вороте, и мы полностью зачистили дно шурфа. Пришли с обеда, а тут уже произвели взрыв — надо опять вытаскивать. Я сам вызвался грузить, сел на бадью и меня ребята потихоньку спустили вниз метров на 6—8. Нагрузил камнями бадью, ребята ее подняли, а мне вдруг стало плохо, голова закружилась, слабость, лопата падает из рук. И я сел в бадью и кое-как крикнул: «Давай!» К счастью, вовремя понял, что отравился газами, оставшимися после взрыва в грунте, под камнями».
Вывезенная порода поступала на сортировочные станции – «сортировки», где вручную производился первичный отбор руды. П. З. Демант: «это было длинное дощатое помещение в конце штольни, с транспортерной лентой, на которой вручную сортировали руду из выработок перед спуском в бункер, откуда ее увозил самосвал». Работы производились круглогодично, и для обогрева рабочих в таких сортировочных станциях устанавливались буржуйки. В наиболее старых сортировочных станциях сохранились деревянные валки самодельных транспортировочных столов, в последние годы стали применяться металлические транспортировочные столы. Пустая порода через боковые бункеры сортировочных станций попадала в вагонетки, которые вывозили ее на отвалы. Отобранная руда в ряде случаев в вагонетках по рудоспускам (бремсбергам), в ряде случаев напрямую с транспортерной ленты станции сбрасывалась в самосвалы, доставляющие ее на камнедробилки. Рудоспуски были защищены от снежных заносов плетнями из хвороста и закрывались сверху брезентом. Остатки этой защиты видны и сегодня. П. З. Демант описывал ее так: «Построили бремсберг— крутую рельсовую дорогу, по которой синхронно, на одном тросе через блок, спускались и подымались две вагонетки: одна с рудой вниз, другая, пустая, наверх. Вагонетку опрокидывали над бункером, из которого самосвал увозил руду на фабрику. Опасаясь снежных заносов, над бремсбергом скоро натянули брезент».
Помимо подземной добычи, велась и открытая разработка месторождения на карьерах и полигонах в нижней части склонов сопки в долине р. Днепровский. Скреперами и бульдозерами порода загружалась в промприборы, установленые вдоль р. Днепровский на протяжении двух-трех километров до впадения его в р. Нерега. В. А. Пепеляев: «Сооружение для механической промывки грунта строили около воды. Бульдозер толкает грунт в бункер, по транспортерной ленте он поднимается высоко и попадает в большой железный цилиндр (скруббер), где при вращении с водой промывается. Тяжелый песок направляется в лоток, а пустая порода — в отвал. Так же моют и золото». Сейчас вдоль ручья сохранились отвалы и хвостохранилища от промприборов с породой разной степени измельчения.
Зимой, когда Днепровский замерзал и промприборы прекращали работу или при перебоях электричества, заключенным раздавали лотки и обязывали намыть определенное количество кассетирита.
Как о примере тяжелейших условий работы об этом вспоминают многие заключенные: «Начались снегопады, за ними следовали оттепели, работать становилось все труднее. Когда из-за мороза переставала поступать вода, приборы останавливались и на полигон посылали мыть металл зеков с лотками, норма была два килограмма на человека. Кто-то из начальства вспомнил старый колымский закон: не впускать в зону людей, не выполнивших норму. Они устало торчали возле вахты, потом их сдавали бригадиру следующей смены, и несчастные продолжали работать».
«…в начале зимы нас заставили промывать смерзшиеся пески. В чугунных зумфах растапливали снег, а потом в этой ледяной воде, на морозе, под открытым небом гоняли лоток взад-вперед и, орудуя скребком, добывали металл. Руки наши, покрытые толстым слоем цыпок, трескались и синели. Под зумфами мы разжигали костры. Голодные, промерзшие, все время жались к огню, и поэтому телогрейки и валенки были прожжены. Не выполнивших норму из рабочей зоны не выпускали, они оставались на морозе сутками».
«Норма промывки касситерита была на человека сначала 600 граммов. Норму выполняли с трудом. В течение месяца норма изменялась трижды – от 600 граммов до одного килограмма 600 граммов. А добывать касситерит становилось все труднее, промывали металл на морозе, в прорубях, в замерзших водоемах. Работали ежедневно по 10-14 часов. Руки пухли, кожа трескалась, образовывались незаживающие раны. Если бригада не выполняла дневную норму, то оставалась без еды и ее не пускали в зону до тех пор, пока все до одного не выполнят норму».
Очищенная руда поступала на обогатительную фабрику, где доводилась до необходимой степени концентрации. В остове уничтоженной пожаром обогатительной фабрики хорошо заметны фундаменты ее оборудования, шлаковый отвал недалеко от места крепления печи, предназначенной для согревания воды в зимний период, ряд ванн для отстаивания и фильтрации концентрата.
Значительный массив воспоминаний репрессированных позволяет пополнить источниковую базу исследования, посвященного деятельности рудника Днепровский. Сопоставление мемуаров с сохранившимися в относительной целостности объектами рудника подкрепленное архивными данными, дает возможность проследить наземную часть технологической цепочки добычи касситерита, реконструировать условия работы и быта заключенных и вольнонаемных рудника, уточнить расположение и предназначение исчезнувших или исчезающих объектов.
Используемые источники
1. Бирюков А. Колымские истории: очерки. – Новосибирск: Изд-во «Свиньин и сыновья», 2004.
2. Виленский С. С. На прииске «Днепровский». // Доднесь тяготеет. Т. 2: Колыма/сост. С. С. Виленский. – М.: Возвращение, 2004.
3. ГАМО, Ф. Р.-23сч., оп. 1, Д. 77, Л. 44. Приказ № 386 по ГУ СДС.
4. ГАМО, Ф. Р.-23сч., оп. 1, Д. 77, Л. 44. Приказ № 386 по ГУ СДС.
5. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д, 84, Л. 129-130; Д. 101, Л. 105.
6. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 112, Л. 215
7. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 4988, Л. 1. Паспорт рудника Днепровский.
8. ГАМО, Ф. Р-23, оп. 1, Д. 91, Л. 19-20.
9. Козлов А. Нареченный Берлаг. http://www.kolyma.ru/magadan/index.php?newsid=410
10. Кремнев А. А. Из воспоминаний//Доднесь тяготеет. Т. 2: Колыма/сост. С. С. Виленский. – М.: Возвращение, 2004. – С. 531.
11. Кресс Вернон. Зекамерон ХХ века. Документальный роман. – М.: Изд-во Бизнес-Пресс. 2009
12. Паникаров И. А. Из истории геологии района//Северная правда. - N 14 (8380), 05.04.2013.
13. Пепеляев В. Наказание без преступления//Илин. - № 1 (24), 2001.